Штамм. Закат - Страница 3

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Так и шло. Мадрид. Пекин. Варшава. Москва. Бразилиа. Окленд. Осло. София. Стокгольм. Рейкьявик. Джакарта. Нью-Дели. Некоторые наиболее воинственные и параноидальные режимы поступили вполне правильно – немедленно объявили в аэропортах карантин и окружили мертвые самолеты войсками. И все же… Сетракян не мог отделаться от подозрения, что эти безжизненные самолеты – не столько попытка распространить инфекцию, сколько тактическая уловка, дымовая завеса. Лишь время покажет, прав ли он в своих подозрениях, но, честно говоря, этого времени, драгоценного времени, оставалось слишком мало.

Сейчас у изначальных стригоев – вампиров первого поколения, жертв рейса компании «Реджис эйрлайнс» и их близких – пошла вторая волна созревания. Они постепенно привыкали к новому окружению и новым телам. Они учились приспосабливаться, выживать и преуспевать в своем выживании. Вампиры наступали с приходом ночи – в новостях сообщалось о «беспорядках», охватывавших большие участки города, и это было отчасти правдой: грабители и мародеры бесчинствовали прямо среди бела дня, – однако никто из комментаторов почему-то не отмечал, что настоящего пика их активность достигала по ночам.

Насилие вспыхивало повсеместно, и инфраструктура страны начала разваливаться. Поставки продуктов питания были нарушены, товары поступали в торговые сети с перебоями. Все больше и больше людей исчезало без следа, а в результате доступная рабочая сила сокращалась, и вот уже некому стало восстанавливать энергоподачу при отключениях электричества и возвращать людям свет после вынужденных затемнений. Кривая реагирования полицейских и пожарных пошла вниз, а кривая самоуправства и поджогов – наоборот, вверх.

Пожары разгорались, грабежи не утихали.

Сетракян разглядывал свое лицо в зеркале, страстно желая хотя бы мельком увидеть молодого человека, таящегося в отражении. Может быть, даже мальчика. Он подумал о юном Закарии Гудвезере, который сейчас был с ним – там, дальше по коридору, в свободной спальне. И странное дело: ему, старику, находящемуся в конце жизненного пути, стало очень жаль этого мальчика, всего-то одиннадцати лет от роду, детство которого уже закончилось. Мальчика, впавшего в чудовищную немилость. Мальчика, за которым охотилась немертвая тварь, занявшая тело его матери…

Сетракян неуверенной походкой прошел по своей спальне, минуя то место, где обычно одевался, и едва ли не ощупью нашел кресло. Опустившись в него, он прикрыл лицо рукой в надежде, что головокружение быстро пройдет.

Большое горе вселяет в человека ощущение полного одиночества; это чувство просто обволакивало Сетракяна. Он скорбел о своей жене Мириам, умершей много лет назад. Несколько сохранившихся фотографий давно вытеснили из памяти Сетракяна ее реальный облик. Он часто разглядывал снимки. У них было странное свойство: они словно бы вмораживали образ Мириам в давно ушедшее время, а вот истинную сущность ее нисколько не передавали. Мириам была любовью всей его жизни. Аврааму невероятно повезло; порой он лишь усилием воли заставлял себя вспоминать об этом. Он ухаживал за прекрасной женщиной, а потом женился на ней. Он видел красоту, и он видел зло. Авраам был свидетелем всего лучшего и всего худшего в прошедшем столетии и пережил все. Теперь он стал свидетелем конца.

Сетракян подумал о Келли, бывшей жене Эфраима, с которой встречался всего дважды: один раз в жизни и еще один – уже в смерти. Сетракян понимал боль Эфраима. И он понимал боль этого мира.

Снаружи послышались глухой удар и треск – в очередной раз столкнулись машины. Далекие выстрелы… Настойчивый вой автомобильных сирен и упорные трели охранной сигнализации, на которые никто не реагировал… Вопли, пронзавшие ночь, были последними криками рода человеческого. Грабители не только отбирали личные вещи и завладевали собственностью – они отбирали души. И не просто завладевали собственностью – они завладевали собственно людьми.

Руки Сетракяна бессильно упали на каталог, лежавший на маленьком приставном столике. Каталог «Сотбис». До аукциона оставалось всего несколько дней. Это не случайность. Ничто в происходящем не случайно – ни недавнее солнечное затмение, ни военные конфликты в заморских странах, ни экономический кризис. Мы падаем в строгом порядке, как костяшки домино…

Сетракян взял в руки каталог аукциона и нашел нужную страницу. На ней, без какой-либо сопровождающей иллюстрации, шел текст о древнем фолианте:

...

Occido lumen (1667). Полное описание первого возвышения стригоев и доскональные опровержения всех доводов, высказываемых против их существования, переведенные покойным раввином Авигдором Леви. Частная коллекция. Украшенная рукопись, оригинальный переплет. Осмотр по договоренности. Ориентировочная цена 15–25 млн долларов.

Именно эта книга – сама книга, не факсимиле и не фотокопия, – была чрезвычайно важна, чтобы понять врага человечества – стригоев. И одолеть их.

В основе «Окцидо люмен» лежало собрание древних месопотамских глиняных табличек, впервые обнаруженных в 1508 году в одной из пещер горной системы Загрос. Таблички, чрезвычайно хрупкие, исписанные текстами на шумерском языке, покоились в кувшинах. Некий богатый торговец шелком купил эту коллекцию и повез таблички через всю Европу. Торговца обнаружили задушенным в его собственном доме во Флоренции, а склады, принадлежавшие ему, кто-то поджег. Таблички, однако, уцелели – они перешли во владение двух некромантов: знаменитого Джона Ди и куда менее известного адепта черной магии, оставшегося в истории как Джон Сайленс.